Граф всех и каждого оприветствовал и, открыв потом польским с Клеопатрою Николаевной бал, пригласил молодых людей
продолжать танцы, а сам начал ходить то с тем, то с другим из гостей, которые были постарше и попочтеннее.
Ну уж, конечно, они меня посадят с самым важным гостем, какой-нибудь там титулярный али родственник, отставной штабс-капитан с красным носом… Славно этих оригиналов Гоголь описывал. Ну знакомлюсь, разумеется, с молодой, хвалю ее, ободряю гостей. Прошу их не стесняться, веселиться,
продолжать танцы, острю, смеюсь, одним словом — я любезен и мил. Я всегда любезен и мил, когда доволен собой… Гм… то-то и есть, что я все еще, кажется, немного того… то есть не пьян, а так…
Неточные совпадения
Хозяйка квартиры, сидевшая за фортепьяно, покатываясь от смеха,
продолжала играть, все ускоряя темп, а танцор среди общего хохота
продолжал дикий
танец…
Походивши таким образом, она села, как бы утомившись от бальных
танцев, и распустила зачем-то свой корсет, и в этом распущенном виде
продолжала сидеть перед зеркалом и любоваться на себя; но негу таковую, впрочем, она не долго себе позволила: деятельная натура сейчас же заставила ее снова одеться, позвать свою горничную и приняться вместе с ней устраивать бальный наряд.
— Вы слышали? —
продолжал Фома, с торжеством обращаясь к Обноскину. — То ли еще услышите! Я пришел ему сделать экзамен. Есть, видите ли, Павел Семеныч, люди, которым желательно развратить и погубить этого жалкого идиота. Может быть, я строго сужу, ошибаюсь; но я говорю из любви к человечеству. Он плясал сейчас самый неприличный из
танцев. Никому здесь до этого нет и дела. Но вот сами послушайте. Отвечай: что ты делал сейчас? отвечай же, отвечай немедленно — слышишь?
Не давались
танцы кипевшей талантом девочке и не привлекали ее. Она
продолжала неуклонно читать все новые и новые пьесы у отца, переписывала излюбленные монологи, а то и целые сцены — и учила, учила их. Отец мечтал перевести ее в драму и в свой бенефис, когда ей минуло тринадцать лет, выпустил в водевиле с пением, но дебют был неудачен.
— То-то, держи ухо востро, — ласково улыбаясь,
продолжал Патап Максимыч. — На славу твои именины справим.
Танцы заведем, ты плясать пойдешь. Так али нет? — прибавил он, весело хлопнув жену по плечу.
Танцы были остановлены, все общество образовало широкий круг, в центре которого «веселый русский князь»
продолжал с необычайной неустрашимостью выделывать замысловатые па русской пляски.